За такую речь надо языки отрезать.
— Натаха привет!
— Ируля! Сколько лет, сколько зим? Давай посидим-пошпрехаем. Ты куда подевалась?
— Да вот, всё арбайтен, арбайтен, арбайтен, как учил Ленин.
— Уже не шварцуешь?
— Натюрлих! Я, Натусь, закундилась: пуцаю официально в двух гешефтах! Ферштеешь? Офи-ци-аль-но!!!
— Толь! Просто толь! Ирунчик, ты гений! Не зря мы считали тебя самой умной!
— А ты-то, как? Ви гейтс?
— Как видишь, нихт шлехт! Абер сижу дома... Цуэрст тоже путцала по-белому. Потом долго арбайтслозила. Теперь вот — «заслуженная социальщица» — получаю хильфу. И не жалею. Работать — хабе я каине интерес. Лучше буду пуцать по-чёрному или, как мужики, пиццу возить.
— Ах зо! Ты, значит, хаусфрау?
— Да, веду хаусхальт. Купила шпюльмашину, геретов разных, чтобы кохен и печь. Знаешь, вроде и не работаю, абер всё равно дел цу филь!
— Натюрлих. А как твой ман?
— Получает арбайтслозы и на стройке шварцует...
— Так вы не бедствуете?!
— Год зай данк, нет! Но каждые драй монате — мельдовка в арбайтзамте. Да и социальщиком быть не хочет. Вчера немец-нахбар сделал ему ангебот: ихнему гешефту нужны новые кунды — «шперу» вывозить. Так он раненько пофрюштюкал и помчался антраг подписывать!... А твой-то, как?
— Раньше пиццу развозил, сейчас работу нашёл.
— Не пьет?
— Пока не работал, пил, а сейчас он — хаусмастер! Стал важным и тринкает только бир. Такой живот отрастил!
— У Вальтера баух?! Толь! Он же был всегда худой...
— Живот большой, а ножки хилые...
— Натусь, а у тебя-то, как с гезундхайтом?
— Нихт шлехт, абер иногда копфшмерцы бывают. Недавно забухала термин к арцту. Прихожу... А у меня один ферзихерунг беэндет, а на новый я только-только антраг поставила. И смех, и грех!
— Натюрлих. Менш их не интересует, им только твоя страховка нужна!
— Ду хаст рехт: для них: человек — дрек!... Иришь, наших-то встречаешь?
— Натюрлих. Помнишь Галочку со шпрахкурсов? Ну, такую маленькую.
— «Киндерсюрприз», что ли?
— Рихтихь. Она всё ныла, что живет аляйн. Я ей говорю: «Мужика тебе нужно зухать». А она: «Ой, Ирина Николаевна, ихь пробире, абер кайн результат!»
— Так и не нашла?
— Нашла, но мужичок оказался, прямо вице: меньше её ростом, со шрайбтыш!
А я, Ирусь, айнмаль видела Люську и Ленку из Москвы. Помнишь их?
— Натюрлих. Обе такие важные — одна когда-то кранкеншвестерила, другая — вроде бы лерериной была.
— Толь, они! Задумали тетки на старости лет хайратен и стали мужикам телефонировать. Прочитали в газете анцайг, будто для женщин — костенлоз, ну и кинулись шпрехать на халяву. Потом одна получила рехнунг на 185 евро, другая — аж на 300!
— Они не рехнулись?
— Чуть с ума не сошли, до сих пор кроют матом Германию и ту газету.
— Кстати, Натусь, а Маринку помнишь?
— Дох! Такая толстая, правда, красивая.
— Рихтихь. Она фаст цванцихь кило сбросила! И всё из-за местных херров. Подыскала себе по газете одного. Поехала к нему знакомиться. А он ей прямо с порога: «Гутен таг, становитесь на весы!» Они у него тут же наготове стоят. Взвесил Маринку и заявляет: «У вас драйсихь кило меер. Так что ауф фидер зейн!» И больше разговаривать не стал.
— Да тот херр не одинок. Зольхе анцайги я видела не раз. Цум байшпиль: «Мужчина средней полноты, немец, познакомится с женщиной до 70 кг». И всё! Больше ничего этого гада «средней полноты» не интересует! Нур килограммы!
— Вот и взялась Маринка худеть, теперь «хюбше фрау» на немецкий манер!
— Ой, Ируська, ентшульдигунг, мне пора бежать!
— Послушай лецте хохму. Собралась я тут одну древнюю альте фрау безухен. Телефонирую, а она говорит: «Подари мне твоё шёне кляйде, в котором ты была у меня на гебуртстаге». Ферштеешь? Старухе уже фаст девяносто! Куда она собралась в нём ходить?! Наверное, на фритхоф шпацирен?!...
— Ну, я побежала. Чус!
— Полный чус!
О. Бутаев, писатель-юморист (Ганновер) Этот диалог не придуман. Так,действительно,разговаривают очень многие.